К предыдущему.
Бывает и со мной, что я не додумываю мысль до конца. А поскольку темы, которые я обсуждаю, бывают стрёмными, народ начинает дёргаться. Ну что ж, буду аккуратнее.
Конкретно, я написал:
Так вот, это я, что называется, недодумал – а потому лажанулся.
В чём и признаюсь, «и строк постыдных не смываю». И потому что написанное пером не вырубишь из кеша гугля, и потому, что не вижу ничего ужасного в том, чтобы признать свою неправоту. Я себе друг, но истина дороже.
Итак. Вышеприведённая формулировка, при всей её наглядной убедительности (кто ж не слышал истеричных русофобов, изнывающих от любви к английскому газону?), всё-таки неверна.
Конкретно, неверны в ней слова «восхищаться», «любить», «усматривать ценности».
Любовь – довольно хорошая штука. Хороша она, помимо всего прочего, ещё и тем, что, любя одно, можно любить и другое. Да, можно любить и апельсины и мандарины, и маму и папу, и блондинок и брюнеток, и людей и канареек. Можно также любить другие страны, культуры, и даже, представьте, народы. И это не мешает любить свою культуру, свой народ и свои ценности. И закон сохранения тут не работает. ЕСЛИ ЭТО ИМЕННО ЛЮБОВЬ.
Однако есть другое чувство, очень на неё смахивающее внешне. Вспомните какую-нибудь злобную тётку, которая ненавидит всех людей вокруг, а любовь изливает на свою болонку – или там канарейку (причём, что характерно, чем противнее эта болонка или канарейка окружающим, тем больше любовь). Или французского левого интеллектуала, восхищающегося какой-нибудь «антиколониальной борьбой кхмерского народа». Или того же русофоба, дрочащего на английский газон (которого он, вполне возможно, и не видел). Или ещё что-нибудюь в том же духе.
Так вот, это не любовь. Это СУБЛИМИРОВАННАЯ НЕНАВИСТЬ, выражающаяся в форме истерического восхищения.
Иногда природа этого чувства прорывается откровенно: любить начинают именно то, что вызывает у предмета ненависти особенную досаду и неприязнь. Та же самая противная, тявкающая, кусающая за ноги гостей болонка особенно любима хозяйкой именно за то, что она всем досаждает. «Нассала в ботинок почтальону… УМНИЧКА ты моя». Или, скажем, тот же левый интеллектуал, который «ненавидит буржуазию» (за то, что она его не принимает) и поэтому демонстративно начинает любить каких-нибудь красных кхмеров, которые «этих буржуев мотыгами». Или ещё что-то в этом духе.
В других случаях «любят» то, чего, по мнению «любящего», у ненавистного объекта нет и и быть не может. Тот же английский газон – поскольку в России он невозможен (как в глубине души уверены русофобы), постольку мы будем любить именно его. «Ведь его триста лет подстригали» (читай – «ещё триста лет ничего подобного тут С ГАРАНТИЕЙ не появится, вот и славненько»). И так далее.
Но можно и без всего этого. «Любить» таким способом можно только за одно то, что оно не своё.
Важно тут то, что это не сознательная стратегия, а именно чувство. Которое бывает искренними и глубоким. Но всё-таки это именно что сублимированная ненависть, а никакая не любовь-морковь.
Откуда такое берётся? В общем-то, всё банально. Человек, с одной стороны, испытывает дикую ненависть к чему-то («даже кюшать не могу»), но при этом чувствует, что ненависть эта глупа, подла, отвратительна или даже самоубийственна (потому что своё ненавидеть – самоубийственно). Клинч между рвущимся наружу «ненавииииижу» и идущим внутрь «а чё это я?» решается просто – в форме срочного нахождения внешнего объекта, на который изливается невротическая любовь. Как пишет![[info]](http://p-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)
kalinka_lj, «если, скажем, женщина ненавидит мужа, обязательно какой-нибудь чужой мужик ей покажется вместилищем всех мыслимых и немыслимых достоинств». Мужик, добавим, может быть совершенно левым, ничем не замечательным. Но это пофиг: дикая влюблённость в данном случае – это ведь просто сублимированное «ненавиииижу, пастыыыылый» по отношению к мужу.
Вопрос о том, откуда берётся это самое «ненавииииижу», мы пока оставим за кадром, хотя он самый интересный.
)(
Бывает и со мной, что я не додумываю мысль до конца. А поскольку темы, которые я обсуждаю, бывают стрёмными, народ начинает дёргаться. Ну что ж, буду аккуратнее.
Конкретно, я написал:
Всякий, кто начинает восхищаться чужой культурой - ОБЯЗАТЕЛЬНО начинает ненавидеть свою. Всякий, кто любит чужой народ - ОБЯЗАТЕЛЬНО ненавидит свой. Всякий, кто усматривает какие-то нравственные, эстетические и прочие ценности среди африканских племён или австралийских аборигенов - ОБЯЗАТЕЛЬНО гнушается своими соплеменниками и презирает соотечественников.
Так вот, это я, что называется, недодумал – а потому лажанулся.
В чём и признаюсь, «и строк постыдных не смываю». И потому что написанное пером не вырубишь из кеша гугля, и потому, что не вижу ничего ужасного в том, чтобы признать свою неправоту. Я себе друг, но истина дороже.
Итак. Вышеприведённая формулировка, при всей её наглядной убедительности (кто ж не слышал истеричных русофобов, изнывающих от любви к английскому газону?), всё-таки неверна.
Конкретно, неверны в ней слова «восхищаться», «любить», «усматривать ценности».
Любовь – довольно хорошая штука. Хороша она, помимо всего прочего, ещё и тем, что, любя одно, можно любить и другое. Да, можно любить и апельсины и мандарины, и маму и папу, и блондинок и брюнеток, и людей и канареек. Можно также любить другие страны, культуры, и даже, представьте, народы. И это не мешает любить свою культуру, свой народ и свои ценности. И закон сохранения тут не работает. ЕСЛИ ЭТО ИМЕННО ЛЮБОВЬ.
Однако есть другое чувство, очень на неё смахивающее внешне. Вспомните какую-нибудь злобную тётку, которая ненавидит всех людей вокруг, а любовь изливает на свою болонку – или там канарейку (причём, что характерно, чем противнее эта болонка или канарейка окружающим, тем больше любовь). Или французского левого интеллектуала, восхищающегося какой-нибудь «антиколониальной борьбой кхмерского народа». Или того же русофоба, дрочащего на английский газон (которого он, вполне возможно, и не видел). Или ещё что-нибудюь в том же духе.
Так вот, это не любовь. Это СУБЛИМИРОВАННАЯ НЕНАВИСТЬ, выражающаяся в форме истерического восхищения.
Иногда природа этого чувства прорывается откровенно: любить начинают именно то, что вызывает у предмета ненависти особенную досаду и неприязнь. Та же самая противная, тявкающая, кусающая за ноги гостей болонка особенно любима хозяйкой именно за то, что она всем досаждает. «Нассала в ботинок почтальону… УМНИЧКА ты моя». Или, скажем, тот же левый интеллектуал, который «ненавидит буржуазию» (за то, что она его не принимает) и поэтому демонстративно начинает любить каких-нибудь красных кхмеров, которые «этих буржуев мотыгами». Или ещё что-то в этом духе.
В других случаях «любят» то, чего, по мнению «любящего», у ненавистного объекта нет и и быть не может. Тот же английский газон – поскольку в России он невозможен (как в глубине души уверены русофобы), постольку мы будем любить именно его. «Ведь его триста лет подстригали» (читай – «ещё триста лет ничего подобного тут С ГАРАНТИЕЙ не появится, вот и славненько»). И так далее.
Но можно и без всего этого. «Любить» таким способом можно только за одно то, что оно не своё.
Важно тут то, что это не сознательная стратегия, а именно чувство. Которое бывает искренними и глубоким. Но всё-таки это именно что сублимированная ненависть, а никакая не любовь-морковь.
Откуда такое берётся? В общем-то, всё банально. Человек, с одной стороны, испытывает дикую ненависть к чему-то («даже кюшать не могу»), но при этом чувствует, что ненависть эта глупа, подла, отвратительна или даже самоубийственна (потому что своё ненавидеть – самоубийственно). Клинч между рвущимся наружу «ненавииииижу» и идущим внутрь «а чё это я?» решается просто – в форме срочного нахождения внешнего объекта, на который изливается невротическая любовь. Как пишет
kalinka_lj, «если, скажем, женщина ненавидит мужа, обязательно какой-нибудь чужой мужик ей покажется вместилищем всех мыслимых и немыслимых достоинств». Мужик, добавим, может быть совершенно левым, ничем не замечательным. Но это пофиг: дикая влюблённость в данном случае – это ведь просто сублимированное «ненавиииижу, пастыыыылый» по отношению к мужу. Вопрос о том, откуда берётся это самое «ненавииииижу», мы пока оставим за кадром, хотя он самый интересный.
)(