На мой взгляд, все журналисты, которых пригласил Путин посмотреть на тигренка, написали об этом визите неправильно. Абсолютно все неправильно написали.

Сейчас я запишу, как на мой взгляд надо было правильно написать. И представьте, что это единственное, что вы знали бы о той поездке журналистов. Итак, мой вариант на основе варианта текста Андрея Колесникова, КоммерсантЪ:


Во второй половине дня в четверг стало известно, что журналистов "правительственного пула" ждут в Ново-Огареве в восемь часов вечера. О том, что там будет происходить, не было сказано ни слова, и от этого ценность мероприятия тут же возросла многократно. Мы слышали только туманные намеки. Нас убеждали, что речь идет о неформальном общении премьера с журналистами и при этом не об экономике. Разумеется, после этого никому нельзя было объяснить, что премьер не сделает какое-то принципиальное заявление на экономическую тему.

Ведь уже было известно к тому же, что вечер премьер проводил в Белом доме в совещаниях на тему финансового кризиса. И чем больше времени шло, тем крепче была уверенность в том, что нас сильно и наверняка, как обычно неприятно, удивят.

А время шло. Мы приехали в Ново-Огарево в семь вечера. Встреча, как известно, была намечена на восемь. Ни в девять вечера, ни в десять не появилось никаких признаков того, что премьер собирается выезжать из Белого дома в направлении Ново-Огарева. 

Версия о каком-то важном заявлении среди коллег стала преобладающей. Два раза нам объявляли, что премьер уже выезжает, и два раза он оставался в Белом доме. Конечно, он подчищал свое заявление.

Мало кто предполагал, что это может быть заявление об отставке. Премьер не мог бросить на произвол судьбы страну во время кризиса. Но к полуночи уже ничего нельзя было исключить.

Тем более что встречу вдруг перенесли в другой дом на территории резиденции, и когда расставили камеры, когда на полу расселись фотографы, а оказавшееся больше никому не нужным пространство заполнили собой газетные журналисты, в помещении воцарилась вдруг атмосфера такой государственной важности, что под ее тяжестью хотелось только одного: знать, что и ты — частичка этой великой страны, Российской Федерации, и что это тебе, одному из нескольких, доверено узнать о том, что случится с этой страной уже наутро. И все мы изнемогали от этого то ли знания, то ли незнания. И держались, как могли.

Премьер вошел в помещение в половине первого ночи. Он начал говорить, и я осознал: нет, все-таки хорошо не будет.

— Не ожидал,— сказал Владимир Путин,— что здесь столько камер. Ну что ж... С некоторыми из вас я работаю давно, с кем-то недавно... И вот что я хочу сказать...

Да можно было уже не говорить. Я представил себе заголовки газет: российских, западных, восточных... Мне показалось, что страну уже тряхнуло.

По крайней мере, я хоть присутствовал при историческом событии...

— Я прошу вас не шуметь, не кричать, не визжать...— после паузы продолжил премьер.— Это мероприятие личного характера. Давайте пройдем в соседнюю комнату.

Почему-то он решил продолжить и сказать главные слова в соседней комнате. Откуда я знаю, почему? Это и правда было его личным делом.

Мы зашли в соседнюю комнату. И я увидел....
 

И все. Точка. Ровно на этом месте. И больше ничего не надо было писать.

Ни одной фото. Ни одного видео - ничего. Вот с таким текстом или подобным должны были выйтим все газеты.

Премьер вызвал ночью зачем-то журналистов для чего-то важного. И он это им показал.
Им одним. И больше никому.

Вот какой текст был бы по настоящему интересен.