сейчас конечно за событиями в СПС не до прошлых интервью, но все же, проанонсирую
появилась распечатка интервью в Крестьянке
кстати, сам журнал меня поразил, вполне себе сурьезное такое издание стало: Мария Гайдар, Кондолиза Райс, прекрасная статья Дмитрия Быкова, Гейдар Джемаль - в общем, похоже, все более менее серьезное и толковое сейчас сидит в таких журналах
Третий Гайдар
Фамилия Гайдар для Советской России звучит почти как Ленин, Сталин или Чапаев. И немудрено, ибо главный ее носитель – Аркадий Гайдар – знаменитый писатель & революционер, является одним из ключевых символов культуры Советского Союза. Его книги «Чук и Гек», «Мальчиш-Кибальчиш», «Тимур и его команда» отпечатали собой несколько поколений советских людей, да и погиб Аркадий как настоящий герой на фронтах Великой Отечественной войны. Однако его внук Егор вошел в новейшую историю России куда менее героически, стал автором самых непопулярных реформ времен развала СССР. До сих пор Егор Гайдар ассоциируется с глобальным обнищанием, хищением денег, волчьим капитализмом и рыночным произволом. Но вот на общественно-политическую сцену России выходит младшая Гайдар – по имени Маша. С ней мы и решили побеседовать о ее планах на будущее нашей Родины…ГЕРОИ
– Как ты считаешь: есть ли в истории непротиворечивые герои? Чистые герои?
– Есть. Например, Иисус Христос.
– Ты считаешь его чистым? А Будду?
– Тоже.
– Значит, только основатели религий чисты – по твоему мнению?
– Нет, почему, есть Индира Ганди, Махатма Ганди. Они тоже чистые герои. Если мы говорим об образе, то образ их чист. Но если детально копаться в их биографиях, то могут, конечно, обнаружиться неожиданности. Ведь даже о Христе мы ничего толком не знаем.
– Когда ты жила в Боливии, ты зачитывалась «Боливийским дневником» Че Гевары?
– Нет, я говорила и думала на испанском не хуже, чем на русском, но читать предпочитала русские книги. А личностью Че стала интересоваться гораздо позже. Надо сказать, в Боливии Че Гевары так много, что перестаешь на него обращать внимание.
– А как Че был там представлен? Как Ленин в СССР?
– Нет. Он там присутствует неформально – на плакатах, майках, а не в бронзовых статуях.
– Как ты относишься к Че? Считаешь его героем или террористом?
– Воином. Хотя формально он был бандитом. Но я уверена, что он был человеком искренним и боролся не за себя, а за других.
ПОЛИТИКА
– Что заставило молодую девушку из хорошей семьи пойти в политику?
– Внутренний протест.
– Против чего?
– Против произвола и беззакония.
– Кого?
– Наших властей.
– Ты за активный протест?
– Да.
– Расскажи про самую экстравагантную демонстрацию протеста, которую ты когда-либо устраивала. Ведь у нас политика ужасно незрелищная и скучная.
– Самой яркой была, пожалуй, акция, посвященная выборам. Местом действия мы выбрали Каменный мост – понимали, что там нас заметят не только журналисты, но и те, к кому мы непосредственно обращались. Мы спустились с моста и провисели там целых два часа с плакатом «Верните народу выборы, гады!». Я думаю, «гады» имели достаточно возможности насладиться этим зрелищем.
– Однако…
– Мы подумали о сложности и опасности мероприятия с точки зрения его технического исполнения. Мы долго тренировались с альпинистским снаряжением на базе под Москвой, но недооценили опасность того, что милиционеры могут перерезать веревки. И перерезали бы, если бы наши коллеги им не объяснили, что тогда мы погибнем.
– Ты серьезно?
– Да. Хорошо, что экологи предупредили нас перед акцией: на мосту обязательно должна оставаться группа поддержки, которая будет объяснять милиции, что ничего перерезать нельзя, иначе произойдет трагедия. Мы не очень в это поверили, но милиционеры нам сами угрожали, что если мы не вылезем – они перережут веревки, а потом пытались это сделать. При том, что ту группу поддержки, которая должна была им объяснять, что этого делать не надо, самих забрали в милицию как соучастников, – наша жизнь в буквальном смысле висела на волоске…
Спас ситуацию мой брат. Он был в костюме, выглядел солидно, и его не забрали. Брат спокойно все объяснил стражам порядка. И мы висели, пока нас не сняли сотрудники МЧС.
– Ближайшее будущее России за русским националистическим правительством или за интернациональным демократическим?
– А другого варианта нет? Ведь когда существовал Советский Союз, удалось же подвести людей разных национальностей под единого советского человека – создать новую общность.
– Которая бесследно исчезла десять лет спустя после развала СССР…
– Исчезла, но когда существовала, было понятно, что такое «советский человек». Но когда я употребляю слово «русский», я отнюдь не имею в виду «этнический русский», это не вопрос крови. Для меня русский тот, кто проживает на территории России и говорит на русском языке. И любое правительство, избранное таким народом на честных выборах, будет действовать в интересах русского народа.
– Популярная сегодня тема – не интерроссиянство, а именно русский национализм.
– Состав русских националистов так же пестр, как и состав любого другого политического сообщества, – среди них есть и евреи, и болгары, и татары. Национализмом демагоги подменяют другую наболевшую тему – тему миграции. А проблема миграции действительно есть, потому что у России нет сформулированной последовательной миграционной политики. Никто не понимает, сколько мигрантов мы принимаем. На каком основании. Как мы себя защищаем от них. Как мы их ассимилируем. Как мы их адаптируем. Мигрантов становится все больше и больше, а правительство не решает эту проблему. Люди дают выход своей агрессии в мечтах о русском национальном правительстве, которое расправится со всеми мигрантами разом. Не замечая, что от них есть конкретная польза.
ЖЕНСКОЕ
– Какой закон необходим женщине?
– Я вообще считаю, что законы не могут быть гендерными. Запрет на гендерные законы – вот что нужно женщине. Потому что это дискриминация. Я никогда не видела ситуаций, когда бы женщине мешали делать карьеру. Другое дело, что существуют мужские профессии – как в случае с профессией пилота. Я имею в виду скандал в авиакомпании «Люфтганза», когда женщины потребовали права пилотировать самолеты и получили отрицательный ответ, потому что риски отказа летать на самолетах, пилотируемых женщинами, оказались слишком велики. Рыночная экономика сама регулирует спорные вопросы. Если будет недобор мужчин-пилотоввопрос решится сам собой...
– А что, по-твоему, больше всего унижает женщину?
– Мне кажется, в России многое унижает женщину. Потому что Россия – очень мужская страна с сильным бытовым шовинизмом. Но дело даже не столько в шовинизме, сколько в грубости. К тому же русские мужчины относятся к женщине крайне потребительски. У нас миллионер или олигарх может спокойно оставить без копейки свою бывшую жену, потому что все его имущество записано на других людей и официально у него ничего нет. Зачастую он еще и запугивает ее, чтобы она ничего не требовала...
– А что больше всего вдохновляет такую женщину, как ты, в России?
– Сложно сказать, что меня радует. У нас даже радости – и то мужские. Россия принадлежит гетеросексуальным мужчинам...
– Слава Богу, что гетеро!
– Ну, не знаю… С моей точки зрения, Россия должна принадлежать всем гражданам – и гетеросексуальным женщинам, и всем остальным россиянам. А радуют меня в основном люди, с которыми я общаюсь.
– Какие женские обязанности ты считаешь святыми?
– Рожать детей – это, безусловно, святая обязанность женщины. Нянчить их первые два года жизни. Святая – не в смысле обязательная, а в смысле данная свыше.
– Советская женщина, которая прибегает после работы домой с сумками, бросается за готовку и стирку – это уходящая навсегда натура?
– Это эмансипация по-советски. Да, советская женщина могла все. Поэтому и превратила свою жизнь в трудовой подвиг. Образ русской «бабы с яйцами», которая все сдюжит, – самое унизительное наследство советской системы. Никаких физиологических предпосылок считать женщину сильнее мужчины нет.
– Что главное для женщины – тело, ум, одежда или мужчина?
– Я скажу банальность, но для женщины главное – семья в самом широком понимании смысла этого слова.
– Значит, мужчина?
– Не обязательно. Семья – это и родители, и дети. Муж – лишь один из вариантов семьи.
– Чем ты снимаешь напряжение?
– Ванной. Со всякими розовыми шариками, бомбочками, пенами, и возможностью хоть иногда побыть одной. Почитать книжку.
– Какие у тебя еще есть виды приятного одиночества?
– Укутаться в теплый плед и взять чашку ароматного чая. Мужчину порой надо электрошоком бить, чтобы он понял, что отдохнул… У женщин все по-другому – успокоиться в тишине, почитать, подумать. Вот это для нее.
ПРОВИНЦИЯ
– Для тебя понятие «провинциальный» географическое или интеллектуальное?
– Интеллектуальное, конечно. Большинство русских людей, и я в том числе, провинциально. Мы лишь часть общемировой культуры и не ощущаем себя как дома за пределами своей территории. В этом наше отличие от многих других. Для меня быть провинциальным – означает скучать по дому. И везде пытаться его найти.
– Получается, что это и ностальгия?
– Ну да, местечковость. Стремление существовать в привычных рамках. Мыслить в привычных категориях. Находиться в кругу привычных вещей и людей. Иметь привычную сетку логических и эмоциональных категорий.
ОТЕЦ
– Чьему примеру ты скорее последуешь: Аркадия или Егора Гайдара?
– Я не вижу большой разницы между Аркадием Гайдаром и моим папой. Серьезно. Они боролись за диаметрально противоположные вещи, используя разные методы, но оба были романтичны. А молодость их пришлась на сложное для страны время. Мой прадед действовал смело и решительно во время Революции и Гражданской войны, а потом всю жизнь пытался переварить то, что с ним случилось в юности.
И у отца ситуация была в чем-то похожая: рушилась советская империя. Он был неравнодушным и готовым взять ответственность на себя. Но тоже был слишком молод… Принято все валить на него. А ему нужно было страну сохранить! И с этой задачей он справился. Его до сих пор обвиняют во всех грехах той эпохи, хотя руководил он меньше года! Я считаю, что он сделал все что мог. Мы уцелели, но в ущерб справедливости. Не его вина, что пришедшие ему на смену эту справедливость не восстановили. У него не было этой возможности.
Как и Аркадий Гайдар, мой отец – человек искренний и увлеченный, всегда готовый выйти на передовую.
– А хватит ли тебе романтизма и сил, чтобы достойно встретить новое смутное время, если таковое случится?
– Мне кажется, хватит. По крайней мере, я в это верю.
источник:
http://krestyanka.ru/archive/year2008/oct/oct_255.html